Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
В ходе следствия по делу о враждебной партии группе Кузнецова, Попкова и др. установлено, что с этой группой был связан Вознесенский Н.А. Предложение бывших ленинградских руководителей Вознесенскому о «шефстве» над Ленинградом, сделанное ему Попковым после смерти Жданова, было не случайным, а вытекало из существа их антипартийных связей. Теперь доказано, что только наличием близких связей можно объяснить тот факт, что бывшие ленинградские руководители, втайне от ЦК ВКП(б), вернули из ссылки, восстановили в партии и выдвинули на руководящую партийную работу активного врага партии и Советской власти сестру Вознесенского Н.А. – М. Вознесенскую. По этой же причине бывшие ленинградские руководители в своих враждебных целях осуществили выдвижение на руководящую работу сначала ректором Ленинградского университета, а затем Министром просвещения РСФСР брата Вознесенского…
Следует указать на неправильное поведение Косыгина А.Н., который оказался как член политбюро не на высоте своих обязанностей… Он не разглядел антипартийного, вражеского характера группы Кузнецова, не проявил необходимой политической бдительности и не сообщил в ЦК ВКП(б) о непартийных разговорах Кузнецова и др.
Политбюро ЦК считает необходимым отметить ту политическую ответственность, которая ложится на Жданова А.А. за враждебную деятельность ленинградской верхушки… Сейчас трудно объяснить, как мог Жданов А.А. не разглядеть вражеского лица Кузнецова, Попкова, Капустина, Соловьева и др., которых он настойчиво выдвигал…
Политбюро считает также нужным сказать, что наиболее влиятельные из лиц, замешанных во враждебной работе, являются людьми близкими к тов. Молотову. Известно, что Вознесенский пользовался много лет особой поддержкой и большим доверием т. Молотова, что т. Молотов покровительствовал Кузнецову, Попкову и Родионову… Будучи близким с этими людьми, т. Молотов не может не нести ответственности за их действия… Следует указать на неправильное поведение Косыгина А.Н., который оказался как член политбюро не на высоте своих обязанностей. Он не разглядел антипартийного, вражеского характера группы Кузнецова, не проявил необходимой политической бдительности и не сообщил в ЦК ВКП(б) о непартийных разговорах Кузнецова и др.
Исходя из всего сказанного, политбюро выносит на рассмотрение Центрального Комитета ВКП(б) следующие предложения:
а) исключить Кузнецова А.А. из состава членов ЦК ВКП(б) и из рядов ВКП(б) за враждебную антипартийную деятельность;
б) исключить Попкова П.С. и Родионова М.И. из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и из рядов ВКП(б) за враждебную антипартийную деятельность;
в) исключить Вознесенского Н.А. из рядов ВКП(б) за связи с антипартийной группой Кузнецова;
г) утвердить решение КПК об исключении из членов ВКП(б) Капустина Я.Ф., Соловьева Н.В… за враждебную деятельность;
д) вывести из состава политбюро т. Косыгина А.Н.;
е) обязать т. Молотова дать объяснения ЦК ВКП(б) в связи с тем, что касается изложенного в настоящем письме, и поручить политбюро рассмотреть эти объяснения».
Советский вождь несколько недель держал этот проект письма на своем рабочем столе, не один раз брал его в руки. Находящийся в архиве (РГАСПИ) оригинал этого документа сохранил его многочисленные карандашные пометки и вставки в текст. Генсек согласился с авторами письма, что главным «преступником» следует определить бывшего секретаря ЦК А.А. Кузнецова, написав: «Во главе обвиняемых поставить Кузнецова, затем Попкова и потом Вознесенского». Но при этом фактически вывел из-под удара А.А. Жданова, пометив лишь, что Кузнецов был переведен на работу в ЦК «по рекомендации тов. Жданова», что Кузнецов «злоупотребил доверием тов. Жданова», но потом сильно смягчил обвинения в адрес Жданова, написав, что кадровые «назначения происходили при поддержке тов. Жданова, питавшего полное доверие к Кузнецову». Причем поначалу Сталин написал «безграничное доверие», дважды зачеркнув слово «полное», но потом зачеркнул и «безграничное» и оставил слово «полное». И так по всему тексту письма.
Однако самое интересное заключается не в этом редактировании. А в том, что в конечном итоге генсек вообще отказался направлять это письмо членам ЦК ВКП(б) и отправил его в свой архив (о причинах такого решения мы поговорим ниже). Впрочем, авторы письма не согласились с тем, что их работа была проделана впустую, и постарались разработанные ими формулировки включить в обвинительное заключение по «делу» ленинградцев. Но не все им удалось.
Из текста обвинительного заключения Военной коллегии Верховного суда СССР, возглавляемой генерал-майором юстиции И.О. Матулевичем, исчезли прямые обвинения в измене родине, голословные утверждения о том, что Капустин имел связи с английской разведкой и что Кузнецов и другие во время войны «перетрусили» и хотели якобы сдать Ленинград немцам (текст обвинительного заключения см. в приложении).
Кроме того, Сталин приказал убрать из обвинительного заключения фамилии Косыгина и Молотова. Ни тот ни другой так и не узнали о том, что Маленков и Берия хотели «приговорить» их обоих к физическому уничтожению, поскольку одновременно с проектом этого письма Маленков и Берия заготовили проект указа Президиума Верховного Совета СССР о возвращении в судопроизводство смертной казни, которая была отменена Сталиным в 1946 году, и уже обговаривали проект этого указа с председателем Президиума Верховного Совета СССР Н.М. Шверником. Понятно, что возвращение смертной казни в судопроизводство зависело не от Шверника, а от Сталина. В январе 1950 года Шверник этот указ подписал.
Тот факт, что генсек своей рукой вычеркнул из проекта письма Маленкова фамилии Молотова и Косыгина, спас этих двух от смерти. А. Микоян (1895–1978) много позже в своих мемуарах рассказывал, что в особенности непонятно Сталин повел себя по отношению к Косыгину. В самый разгар «ленинградского дела», когда в Москве и второй российской столице разворачивалась спираль арестов фигурантов этого «дела», Сталин вдруг вызвал к себе Микояна, который в то время занимал должности министра внешней торговли и заместителя председателя Совмина СССР, и приказал ему направить Косыгина в командировку на Урал. Без всяких объяснений и обоснований. Алексей Николаевич, таким образом, весь период арестов и расстрелов «ленинградцев» провел вне Москвы.
А.Н. Косыгин до конца своей жизни не забыл этого факта. Д. Гранин рассказал, что, когда он незадолго до смерти Косыгина брал у него интервью для «Блокадной книги», Алексей Николаевич категорически отказался хоть что-либо негативное говорить о Сталине. (См. в приложениях отрывок из статьи Д. Гранина «Запретная глава».)
О внешней канве этого преступления сегодня знают все. Но по сути, справедливо отмечают современные эксперты, «ленинградское дело» и сегодня остается одним из самых загадочных и малоизученных судебных процессов сталинского времени»[65].
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
